Сага о Кае Эрлингссоне [СИ] - Наталья Викторовна Бутырская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отец отхлебнул пива, усмехнулся.
— Надо же, как ты поумнел нынче. Хотел бы я посмотреть, как ты изменишься после второй руны.
— Я тоже. Вот только на смертный бой мне нарываться как-то не очень хочется. Может, мне Фомрир поставил такое условие из-за тебя? Увидел, как ты убиваешься из-за той резни, и сделал так, чтобы я не смог получить силы на убийстве слабых?
Отец дернулся так, словно в него молния ударила.
— А ведь ты прав! Этот дурак, мамиров жрец, только даром пальцы себе поотрубал. Впрочем, может, он и не слышал этой истории. Раз мой сын уже потерпел из-за моей глупости, то мне и впрямь нечего стыдиться. Убью этого старика со спокойным сердцем! Пусть он отыщет сына в дружине Фомрира и будет счастлив.
На том и порешили. Женщины повыползали из укрытий, защебетали, мать впихнула мне в руки миску с похлебкой, Ингрид, разряженная, как дочь конунга, похвасталась новыми лентами и первыми побрякушками, которые подарила ей мать. И в доме стало хорошо и весело, как не всегда бывало.
Наутро отец надел любимую куртку с железными пластинами, старый шлем, плотно накрутил обмотки на ноги, вместо топора взял меч. Я тащил за ним тяжелый щит. Многие уже собрались на площади в середине Сторбаша, и старик тоже был там. Он завязал в узел седые волосы, заплел бороду в две косицы, надел чистую рубаху. На нем доспехов не было, лишь добрый меч держал он в руках. От щита он отказался.
— Я прошу божьего поединка, потому сражаться буду без защиты, неважно, на теле или на руке, — сказал седобородый.
Отец мрачно глянул, сказал:
— Если за годы не нажил себе ни кольчуги, ни щита, так нечего и других к тому же принуждать.
— Я просил поединка. Я не ставлю условия.
— Да тебя я и без лишних железок убью, — рявкнул отец, скинул и куртку, и шлем. Щит так и остался у меня в руках.
— Скирир, отец наш всевидящий! Не победы прошу я, а справедливости. Ты видел смерть моего сына…
— Если твое горе столь велико, тебе стоит присоединиться к сыну.
— Я не хочу возводить хулы на убийцу сына. Не по нраву мне, если назову тебя трусом или хромой кобылой. Ты сильный воин. Ларс погиб от руки сильного воина, — величественно сказал старик.
А я заскучал. Самое интересное в любом поединке — это его начало, когда бойцы перебрасываются оскорблениями, порой так смешно получается, что живот можно надорвать. Теперь я хотел, чтобы отец как можно быстрее убил этого старика. Как можно быть таким скучным?
Они сошлись в центре площадки. Первым ударил старик, но отец отшатнулся, и меч прошел мимо. Как, впрочем, и в следующий раз, а потом еще и еще. Отец отступал, и с каждым ударом седобородый ярился все сильнее, его удары становились быстрее, точнее и все ближе подбирались к незащищенной плоти, пока со звоном и искрами мечи не столкнулись и замерли. Сила против силы, ярость против воли. И ярость проигрывала.
Когда меч почти коснулся лица старика, тот вдруг схватился левой рукой за лезвие своего меча и с силой оттолкнул отца. Брызнула первая кровь. По мечу старика струилась его собственная кровь, а по мечу отца — его. После толчка он не удержал меч, и лезвие едва не разрубило ему ключицу.
Несколько ударов сердца они стояли неподвижно. А потом в наступление рванул отец, меня словно оглушило молотом Скирира, и с каждым ударом все больше придавливало к земле. Значит, отец так же мог высвобождать свою силу, как и Флиппи Дельфин. Но старик держался хорошо — ни один удар не приблизился к его телу. Лязг мечей слился в сплошное гудение и скрежет металла. Вот уж поистине пляска мечей! Вдруг — влажный хруст разрубаемого мяса и кости. Отец отступил на два шага, а рука старика, все еще сжимающая рукоять меча, упала на землю, орошая все вокруг дымящейся кровью.
— Хватит! Ты проиграл поединок.
— Я еще не умер, — сказал седобородый.
Он опустился на одно колено, неловко разжал пальцы отрубленной руки и подобрал меч левой рукой. После чего выпрямился и медленно пошел на своего противника. Кровь уже не хлестала сплошным потоком, а тяжело струилась по его одежде и телу. Теперь старик не казался мне скучным. О таком бое можно рассказывать даже внукам!
Несмотря на ужасающую рану, он продолжил нападать, хотя его движения были медленными, предсказуемыми и неуклюжими. Отец небрежно уклонялся от ударов и не атаковал, пока не уверился, что нужный момент наступил. Мощный удар наискось должен был развалить старика от плеча до пояса, но невероятным движением тот сумел уйти из-под удара. Почти. Меч врезался в его бедро и уперся в кость. Старик устоял, качнулся, проговорил:
— Ларс, я иду к тебе, — и умер.
Тело его рухнуло лишь тогда, когда отец вытащил свой меч. Пусть старик был слабым, бестолковым и занудным, но умер он, как герой из легенд, стоя. Это была замечательная смерть! И все собравшиеся согласились с этим, простившись с душой старика радостными криками.
Отец, не замечая раны на себе, громко выкрикнул:
— Это была достойная смерть! Я справлю ему похороны, как своему родичу.
Лишь после того, как унесли тело старика вместе с отрубленной рукой, он согласился залечить и свою рану. Зеленая бабка пришла к нам с кривыми иглами и шелковыми нитями, промыла и зашила ее. Мама начала собирать стол для справления тризны по погибшему. Предстояло много хлопот, но все они были радостными, ведь умер не отец, а его соперник, к тому же преотличный, и после которого уже не придется ждать мстителей. На всякий случай и по совету мамирова жреца мы озаботились защитой, чтобы старик не встал из могилы. Эмануэль выбрал большой плоский камень, нанес на него оберегающие руны, а потом мы положили его на лицо старика надписью вниз. Так и похоронили. Отец предложил было заменить камень доской или бревном, но Эмануэль сказал, что дерево со временем сгниет вместе с рунами, и тогда старик может выйти из могилы и попытаться отомстить внукам.
Тогда
